Читать онлайн книгу "Как страшно засыпать в России"

Как страшно засыпать в России
Алексей Суслов


Стихотворный путь Алексея Суслова от юности к зрелости






Как страшно засыпать в России,



Когда из тьмы рождается не тьма,



А террорист (коварный раб пустыни),



Готовый сокрушить взрывчаткою дома.



И если есть возмездие святое,



И если есть правдивый честный суд -



Не совершат лихое дело злое



Те, кто за злобу кару понесут.



Поглотит их земля и свет навек погаснет



В сознании их диком и глухом.



О, человек, не думай впопыхах о счастье,



По головам идущи напролом!



Люблю я старые газеты:



В них жизнь витает как в печи,



Плодятся вечные сюжеты



И пахнут Богом калачи.



Макс Фрай

Кругом Макс Фрай -



и дальше – больше;



мне прямо верится с трудом,



что животворное искусство



без стука входит в каждый дом.





– Что, ты, нежданное творенье



готово дать моей душе:



обожествленье,



озаренье…?



– Нет. Только смерти неглиже.



Якутия

Тяжёлый край, где мёрзнет снег,



Где человеку нет раздолья,



Где стынет кровь две сотни лет



Реки, ушедшей здесь в подполье.





Якуток сонные глаза



Ещё стремятся к вечной неге,



И капает с домов слеза



Как песнь прощальная о снеге.



Враги

Как хорошо иметь врагов,



Соплю их чувствовать душой.



Мир полон древних дураков,



Ума лишённых красотой.





Абракадабры все сойдут,



Утихнет сплетен мёртвый шторм.



Суд смертных – то не Божий суд,



Читайте 106 псалом.



Сумерки

В ночном саду, у злых аттракционов,



Где каждый шаг рождает сто других,



Мы с Джессикой плодили россыпь стонов,



Похожие на птичек заводных.





Я с страстью гладил бархатную шейку,



Лез в джинсы, забывал на миг,



Как Джессика подбросила идейку



Покрасить Ленина в цвета созревших фиг.





Апофеозом стали трепетные ласки,



Взаимные как твитовский твой друг.



Стоял Ильич в шахтёрской старой каске



И ждал рукоплесканья наших рук.



Ты сегодня такая красивая:



вздёрнутый носик и взгляд в пустоту.



Если б не ночь, упоительно длинная,



я бы умер, глотая слезу.





Твоя тень, не видавшая солнца,



близко так, что я слышу на вкус,



как сгорает до самого донца



моя страсть с сотней временных чувств.



Идут мужи в белых одеждах,



А впереди идёт Христос.



В душе Руси моей мятежной



Который год уже мороз.





Я видел сон, где мгла сияла,



С мужей сочился дивный свет.



И Русь как бабочка воспряла,



Отторгнув паутины бред



Не отнимай, о дивный Бог,



На вечный Рай мою надежду,



Пусть наг я, грязен, одинок



И превращён грехом в невежду.



Но где-то теплится в душе



Всё то, что светом согревало.



Умру, и в звёздной тишине



Я одолею смерти жало.



Проститутка



Стоит как статуя, в проходе,



Как моль – безжизненно бледна,



Оставив совесть на приколе



Там, где с отцом одна жила.





Отец и пил, и издевался,



Мстя за невинность, чистоту.



Он пылью сделать всё старался



Её заветную мечту.





И здесь, у статуи святого,



Который бесам сеял страх,



Она как часть всего земного,



Отходит медленно в злой прах.





Кто воскресит слепую душу?



Сотрёт слезу, очистит ум?



Как в бедствии – толкнёт на сушу,



Когда утихнет шторма шум?



Римский жрец



Я был жрецом в далёком Риме,



Вершил дела седых людей,



И вдруг доверил сердце приме,



С огромной тяжестью грудей.





Я бегал днями и ночами



В уютный дом у злой реки.



Там занимались мы страстями



И были счастьем эти дни.





Но заболел я странной хворью,



Уехал в Африку, и вот -



Залит живот вонючей кровью



И эта кровь на част рвёт.





Спасти любовь могла, но вскоре



Убили душу примы той.



Мы умирали с ней в позоре,



В своей любови роковой.





Теперь богам я мою ноги,



У примы есть прекрасный сад,



Я день и ночь слогаю слоги



И каждый встречный стал мне рад.



Меланхолия

Мне не снится Париж,



Мне не снятся цветы



У старинного серого дома.



Моя совесть чиста,



Моя песня проста:



Мне нужны только вера и воля.





Поднимусь на чердак,



Засвищу просто так,



Ветер дует



И море трепещет.



Моя родина – синяя даль.



А Париж мои раны не лечит.



Андрею Вознесенскому



Свет свечи – это твой мне подарок,



И уйдя, ты остался со мной.



В тишине, когда отзвук так сладок,



Я услышу твой голос святой.





Вдруг порвав непорочные строки,



Я уйду навсегда в тишину,



День пройдёт, и неделя – все сроки,



Всё не вечно, лишь роза в саду.





В этой розе – разлука и встреча,



Ты и я – это всполохи звёзд.



Знает время, бунтарством калеча,



Петь стихом нам зачем довелось.



Надежда – весна; я плачу от счастья,



Что Бог мне оставил хоть горстку тепла,



И чья-то рука мне легла на запястье,



Сказав, что падёт моей боли скала.





Я нежусь на острове новых мечтаний,



Я жить захотел, я воскрес всей душой,



И чья-то слеза, как в пучине восстаний,



Луною блеснув, породнилась с землёй.



Я жду, когда придёт рассвет;



Я жду, когда проснётся солнце;



Когда войне скажу я "нет";



Когда судьбу допью до донца.





Я жду блаженные часы;



Я жду весну, не ждавши лета;



Когда любовь возьму в узды;



Когда уеду на край света.



Мне надоело петь о смерти,



Я весь потрёпан, но живой.



Оставили притвор все черти



Моей каморки холостой.





Моя рука уже не дрогнет,



Когда объявят вновь войну.



Моя собака уж не сдохнет,



Когда я к Богу отойду.



Над летней беседкой, где солнце живёт,



Где в бежевых тучах свобода поёт,



Душа моя ищет, душа моя ждёт,



Когда новый Царь сквозь несчастья сойдёт.





Я брошу томлений слепые узы,



Из леса сойду в полевые низы,



Вскричу, и с деревьев осыплет листва,



И стану как птица, что в небе чиста.



Мне многое не нравиться в стране,



Но я учился в этих ветхих хатах



Не жаловаться Богу на спине,



А правду вить при солнечных закатах.





Порой рождалась мудрая строка,



Что революция рождается не в душах -



Душа чиста, душа легка -



Кровь льётся при сердечных стужах.





Зима на сердце – половина зла:



Я это знал в суровых школьных классах.



У родины есть верная стезя -



Внимать прозрению народных гласов.

Под снегом бы лежать,



Узреть ребёнком мать,



И больше не мечтать:



Что брать, а что отдать.



Хочу сегодня помолится



Не за друзей, а за врагов:



Пусть шумной ночью им приснится



Благая весть без всяких слов;



И дождь – великое творение -



Прольёт Святую благодать.



Знай, человек, своё прозрение:



Добро не гнать, добро давать!



Как много рек стремится к Богу:



Рек тихих, бурных – каждый миг



Трясёт то храм, то синагогу:



"Я Божьи тайны все постиг!"



Они ли знали Божьи стоны?



Смогли ли нищего согреть?



И сквозь грехи и тьмы препоны



Христа Распятого узреть?



Они ли в церкви торговали,



Смотрели гордо, свысока



Как нищего того пинали,



"Так это ж гниль и босота!"



Зачем вы Бога вновь распнули



Злодейством – мёртвым серым сном?



Не ваши ль души в век уснули,



Покрытые глухим ярмом?



Святые



Напрасно люди говорят:



Мир зол, распутен и коварен -



Есть люди, что добро творят,



И Бог с святыми солидарен.





Он кормит верой их весь день,



Он говорит им ночью тёмной -



И в душах их цветёт сирень



Зимой, унылой и холодной.





И Бог молитвы слышит все.



Нет, хор сверчков им не мешает -



Тем, что Творца чтут на горе,



Где Бог им радугой сияет.



Брошенные поля России

Ещё мы слышим счастья слоги,



Ещё нам молнии гремят,



И лишь поля как недотроги



Бурьяном жалостным молчат.





Нашла приют медаль из фронта



Под вечным кругом колеса.



Здесь ждут людей стального сорта



И льют с надеждой небеса.



Девочка сидела на коленях



И говорила, глядя на луну,



Смеясь и плача, о молодых оленях,



Замёрзших в январскую пургу.





Она на палец намотавши локон,



Отдёрнула противную руку.



И клок волос – паучий серый локон,



Как и олени, умер по утру.



Отныне и во веки, здравствуй!



"Нас Бог не любит" зря ты говоришь;



В Его любви живей, полней участвуй,



И ты как голубь в небе запаришь.





Открой сады живого милосердия,



Источник счастья в Боге ты открой,



И Он разрушит в сердце твоё твердие -



Ты обретёшь и радость и покой.



А в русском раю живут теперь таджики;



Пророчествовать принялись на все лады слепоглухие;



Народ всё ждёт, когда воскреснет тело голой Эвридики;



И души стали свежесто-парные.





Когда к кресту прибьют впервые цифровое сердце?



Когда отныне литургией перестанут быть концерты?



Придёт небог, и скажет рыло общего с тираном мегагерца,



Что, мол, пришла пора платить с судьбы проценты.





Но а пока: живи, танцуй, люби и смейся;



Любого человека держат в запасных готовые для боя боги.



Жасмин расцвёл: хоть этим ты теплом согрейся.



Тебе нужны в раю таджикские чертоги?



Уйдут не все: в далёком поле



Ещё останутся стоять -



Семь сеялок в овражьем склоне,



Пустой земли сырая пядь…





А рядом, в кладбище посеян



Людской судьбы мятежный дух.



Туда придут. Здесь с костью склеен



Манящий бездыханный слух.



Волкам в овечьей шкуре

Растлители детей,



Священники в кавычках!



Вы ль лучше лже-людей,



Что гибнут в пьяных стычках?!



Вас поит мраком тьма,



Вам свет не греет кровь;



Слепой тропою зла



Идёте вновь и вновь…



Крест заплевали враз,



Дар Божий в миг отвергли,



И слёзы детских глаз



Вас, слава Богу, свергли



С тех площадей добра,



Где вы паслись как овцы!



Есть в Правде доля зла,



Есть в зле и лучик солнца.



Сложно в душе распилить решётки,



Из гения выбиться в простенький люд,



Выкинуть в хлам криминальные сводки,



Не замечать, что в тебя плюют.





Кто по наглее, тебя зарешётит,



Гений твой выбьет как сволочный шут,



Память твою удавиться попросит,



Глумливый плевок замерит на кнут.





Нет, успокойся. В молитве отчаяния



Душу очистишь, она запоёт.



Видишь, цветок, отвергнув страдания,



Над камнем памирским неделю цветёт.



Иногда я пред Богом себя обретаю,



Иногда отвергаю Его Божество,



Как свеча, перед образом Чистым сгораю,



Укротив человечье в грехе естество.





Возложив на молитву все страхи и боли,



Я к душевной гармонии с верой стремлюсь.



Даже если мне слышен глас адской юдоли, -



Я уже не ропщу, я уже не боюсь.



У двух домов, богатства полных,



в которых чувства все глухи



и нет любви, и нет отваги,





У берегов солёных,



трепещутся стихи…



в папирусной бумаге.



Изгнанник



Иосифу Бродскому посвящаю





Не скрыться мне от глаз людских -



Они сверлом меня буравят,



Но ветер возмущения затих,



И чувства добрые мной правят.





Я, выйдя из дому, стою,



Веду свой спор неторопливый



С луной, что стала к сентябрю



Как старый конь, сухой и сивый.





Иду к озёрам и лугам,



И в небе звёзды не считаю.



Зачем брожу я по ночам?



Собой полночный мрак питаю.



Апрель

На красках взгляд не удержать



Стремится к большему волненью



И всечестному искупленью



Всего себя в тот мир отдать



Где голуби уже не птицы



А души вечные в пути



Которым ни за что не скрыться



И в небо-тайну не уйти



Но знать что небо – это слово



Как дождь, как солнце и погост



И то что умирать не ново



А просто так встать во весь рост



Звони,



но не молчи



мне в трубку.



Сотри



уныние,



дари улыбку, шутку.



Сверкни



кометою



с добрыми вестями.



И я пойду,



сойдя с ума,



горами и полями.



Солнце теряет грусть,



Медленно… но и пусть;



Вечная болтовня -



Я потерял тебя.





Мир ищет вечный свет



На перепутье лет;



Я ж хороню любовь -



Смерть! жизнь принять готовь.



Королева

Я так устал быть неразгаданным тобой,



Ты в ссылку ложью сослана моё сердце;



Вот, в небесах звёзд серебро над головой



И ты торопишься перед другим раздеться.





Когда туман покроет ненавистью путь,



Что ты нагая шла, изображая деву,



Не буду я просить кого-нибудь -



Я сам тебя казню как королеву.



Лондон

Мне снится Лондон без тумана.



Печальный город в свете звёзд.



Здесь магазины без обмана,



В дверях которых повис твой дрозд.





Петляет время средь развалин,



Aдель поёт, и я пою.



Стоит мой дом, где нету ставен.



Я лишь ночами в нём живу.



Весна идёт

Какой концерт на всех деревьях



В суровый озноб февраля?



То воробьи в нечистых перьях



Поют для Бога и меня.





Они штурмуют молниеносно



Мороз, метель и всю тоску.



Весна идёт в наш мир серьёзно



Со вздутой веной на виску.



Не гонись за славой тихий лодочник,



"Мол, и сотню бар перевезу!"



Хоть и будешь королём у сволочи,



Но отвергнешь Божию звезду.





Говорю как пред лицом Спасителя:



Тихо свою рыбицу лови.



Будешь ты голодных ран целителем



И умрут безслёзно короли.



Вечером книги мои уснут,



В углу засопит по-домашнему кот,



Во сне унывая, что весну не вернут



Дворник Степан и весь русский народ.





Мальчишка, у которого имени нет,



Носит коту рыбу свежего лова,



Которую выловил в этот обед,



Не ради прекрасного доброго слова.





Мне кажется часто, что гость не придёт,



Он станет по-взрослому глупый и сонный,



И снег, очарованный светом, пойдёт



На город, беззвучья вечернего полный.



Обыденность

Бывает, обыденность – мерзкая штука,



Бывает, обыденность – слава времён.



То первое – странные гости без стука,



Второе то – блюдце – озёр окоём.





Так знайте что мелочь – вместилище Бога.



Что взгляд сохранил – то не сбросить с воза.



И мелочь – разбитая фурой дорога?



И мелочь – рождённая счастьем слеза?



Месяц повесился на соседской берёзе;



Свеча, не смейся: на всех хватит боли.



Отсутствие родины начертят в анамнёзе,



На раны насыпят побольше соли.





Ненастье на море не вылечить ромом;



Ненастье в стране лечат лишь эшафотом.



Грянем, друзья, всенародным стоном:



Господа, возите мёртвых "Аэрофлотом"!





Ни берёз, ни свечей не оставит утро.



Караван самолётов отрядит небо.



Сумрак странных времён надо помнить смутно,



Чтоб не сдохнуть в ссылках без воды и хлеба.



Я не хочу волнений лишних, споров.



В моей душе нет больше громких слов.



Я отдал небу тысячу поклонов,



Освободившись от земных оков.





Я тихо жить хочу и умереть как Бродский.



Молчать, как Мавзолей молчит.



В моём краю слышны лишь отголоски,



А он, как отрок беспробудно спит.



Мечты

Мечты, мечты… В миг таял снег,



Который мы с тобой носили



На шапках; он как оберег



Был в ноябре; и озарили



Те капли талые вокруг



Всех наших дней земное чудо…



Декабрь всех берёт в испуг;



И врознь едим одно мы блюдо.



Не звонят наши города



Друг другу: тишь, погост и холод.



Ты слишком уж была горда,



Я слишком был наивно молод.

Гулял папа Римский по Риму





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/aleksey-suslov-10939296/kak-strashno-zasypat-v-rossii/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения